– И только такой рост может дать необходимый опыт, осознание и понимание – что делать, и как делать. Да и стоит ли делать вообще…
Ропот прорывается наружу, сквозь все печати и пологи:
– Но почему вы не делаете ничего?!
– Ты не прав. Мы остановили тебя, и тех, кто дал тебе силы.
– Пусть не своими руками, и не используя своих возможностей…
– Мы – не палачи. Мы – целители. Врачи. Спасаем миры от таких, как твои нечаянные союзники…
Усталость. Боль вернулась. И память – тоже. Кусочками.
Голос дрогнул:
– Ты видишь, что пришлось исправлять нам? Миллиарды могли бы превратиться… преждевременно.
Слова извергаются. Тяжко. Медленно.
– У-убей… те. Убейте.
– Нет. Мы предлагаем тебе выбор.
– Не такой, как был.
– Новый выбор.
Тишина.
– Я. Не. Стану. Вами.
«Но уже и не останусь собой. Кто я теперь? Если жизнь – это путь и предназначение, зачем мне оставили жизнь?»
– Хорошо. Ты выбрал.
– И выбор твой – лишь отрицание нас. Но ты не выбрал альтернативы. И стоящие за тобой ждут твоего решения.
– Ты, некогда бывший полковником десанта Протектората Романовым, обретешь силу и сможешь увидеть все Вселенные, какие пожелаешь.
– Ты сможешь решить, стоило ли начинать свой путь.
– Ты сможешь решить, стоило ли заканчивать его.
– Ты сможешь понять, стоило ли заканчивать его так…
– Но изменить что-то сможешь только там, где выбора больше не будет.
«И я хотел узнать, почему бог был жесток, почему не спустился на Землю, не явился на каждую открытую и колонизированную нами планету. И я понял. И я узнал. И я ошибся».
– Прощай, свободный нечеловек.
– Здравствуй, скованный условностями бог.
– До встречи, последний, кто бросил нам вызов…
– И кто не отступил до самого конца…
Плачь, слышишь – Небо зовет нас, так плачь,
С гулом рушатся времени своды,
От свободы неистовой плачь
Беспредельной и страшной свободы!
Сергей Калугин – Радость моя…
Пляж был золотистым, вылизанным тихо накатывающимися на берег темно-синими волнами, и абсолютно пустым. Изгибавшаяся к далекому горизонту полоса мерцала от падавшего сверху рассеянного теплого света, казалась неизмеримо прекрасной, и выглядела невероятно чуждой.
Полковник тяжело присел на песок, и поерзал, устраиваясь удобнее. Далеко впереди, теряясь в дымке, простирались тяжелые темно-фиолетовые воды, светлевшие у полосы прибоя. Низкие облака мягко мерцали серебром и сталью, тихо двигаясь навстречу берегу под порывами ветра, несшего соль и оставлявшего на губах странный вкус…
– Это должно успокаивать… – Романов произнес отдающие свинцом слова, и понял, что до этого почти никогда не размышлял вслух. Работа была такая… «Слово – не воробей, слово – это граната. Вылетит – не поймаешь…» – Но, черт подери, кого? Кто может любить такой пейзаж?
Он понял, насколько глупо выглядит, говоря с самим собой, тихо рокочущим прибоем, пляжем и облаками. Но ему было как-то наплевать на условности – здесь не было никого.
Марк не помнил, как попал на этот берег, чем занимался раньше, и что делать дальше. Странное обаяние моря, крупного песка и низких туч успокаивало, пусть и неявно, и гасило вздымавшуюся внутри упругую волну.
– Здесь красивая местность… – прошептал он, умиротворенно смотря вдаль, – И вечность…
– Насколько я успел понять, это камера предварительного заключения, – донеслось сзади. Голос говорившего был смутно знаком полковнику, и он даже не пошевелился. – Здесь все так устроено, не как у людей. Пляж, море, ветер…
– Нет ни стен, ни охраны… – Романов улыбнулся, – и кормежки тоже нет…
Из-за спины раздался тихий скрип песка, и рядом с Марком уселся человек в десантном комбинезоне, слегка подкопченном и со следами дыр, спаянных и сращенных на ткани комбинезона. Боковым зрением полковник не мог разглядеть лица, но не хотел отворачиваться от волн и ветра.
– А зачем владеющему вечностью кормежка? – спросил случайный «сокамерник», зачерпнув песок, и дав ему просочиться сквозь пальцы. – Или зачем, Бездна пополам, богу ходить в сортир?
– Ради эстетического наслаждения? – пошутил Марк, улыбаясь, – или для поднятия самооценки…
– Может быть… – его собеседник тоже улыбнулся, – но я пришел не за тем. Полковник, каким вы видите это место?
Романов задумался:
– Золотой пляж, сине-фиолетовое море, и серые тучи над головой… И тепло. Разве ты видишь не так?
– Увы. Море здесь серое, свинцовое… Будь мы на Земле, я бы сказал, что надвигается шторм. Здесь холодно, срывается снег, и песок серый…
– Интересно… Но как мы можем говорить, если находимся в разных местах? – полковнику стало немного не по себе.
– Или видим одно и то же по-разному.
– Или ни вас, ни этого места не существует, – в разговор вмешался третий участник, возникший перед сидящими на песке. – Жизнь вообще имеет свойства иллюзии, как и смерть. Марк, Ричард, не беспокойтесь, меня здесь тоже нет.
«Ричард? – полковник понял, почему голос показался ему таким знакомым, – Морган! Капитан „Астарты“, мать моя женщина… Но откуда он здесь?»
– На вашем месте, Марк, я бы задал другой вопрос… – неожиданно присоединившийся к их беседе мужчина поправил свои белые одеяния, и уселся прямо в воздухе, скрестив ноги в странных сандалиях из кожаных ремешков и металлических пряжек. – Откуда здесь вы. И что будет дальше…